Девять оттенков пурпура — Глава 111. Трактир (часть 1)

Хэ Юй пригладил шелковое одеяние небесно-голубого цвета с вышитыми узорами из бамбуковых листьев и неторопливо сошёл с повозки.

Подняв взгляд, он увидел вывеску трактира — «Павильон Пьяного Бессмертного», вырезанную на лакированной доске золотыми иероглифами. В углу красовалась печать с надписью «Цинси Саньжэнь» — литературным псевдонимом прежнего главы академии Ханьлинь, Линь Гуаньланя.

Один из телохранителей подошёл ближе и вполголоса спросил:

— Господин, может быть, мне пойти с вами?..

— Не нужно, — перебил его Хэ Юй. — Цзи Цзяньмин не из тех, кто прибегает к подобным уловкам. У него предостаточно способов избавиться от меня, и для этого вовсе не обязательно устраивать засаду в оживлённом трактире.

— Понял, — кивнул телохранитель и, отступив, вместе с другими начал разворачивать повозку к стоянке на площади у входа.

Хэ Юй вошёл в трактир, сопровождаемый лишь одним слугой.

Внутри его уже ждал посыльный от Цзи Юна. Завидев Хэ Юя, он вежливо поклонился и, улыбнувшись, пригласил подняться:

— Наш господин ожидает вас в павильоне Цанхай на третьем этаже.

Павильон Цанхай был лучшей из всех комнат в трактире — он занимал целый этаж. Обед в таком месте обходился в несколько сотен лянов серебра, и то при условии предварительного бронирования.

Хэ Юй усмехнулся. Интересно, что задумал Цзи Цзяньмин, устраивая такую показную встречу?

На пути через зал его приветствовали знакомые лица — он бывал здесь не раз. Хэ Юй рассеянно кивал в ответ, мыслями возвращаясь к тому дню, когда они писали парные надписи. В памяти всплыл взгляд Цзи Юна, устремлённый на Доу Чжао — в нём горел огонь, слишком яркий, слишком прямой. В груди кольнуло странное чувство, но он тут же отогнал его прочь.

Брак — дело родителей и свах.

Успокоившись, он с лёгкой улыбкой начал подниматься по лестнице.

Цзи Юн стоял у окна, заслонённого цветными эмалевыми стеклами. Свет мягко ложился на его высокую фигуру, облачённую в светло-синее одеяние, делая его особенно статным и величественным.

Хэ Юй про себя отметил, что Цзи Цзяньмин и впрямь умеет произвести впечатление.

Тот повернулся. На его красивом лице не было и тени улыбки — лишь холодная сдержанность.

— Пришёл? — сухо бросил он.

Хэ Юй неторопливо кивнул, подошёл к окну, раскрыл складной веер, несколько раз махнул им, а затем указал на лавку напротив:

— Сколько раз ты бывал здесь, господин Цзи? Видел ту закусочную Яо? Там делают жареный арахис в сахаре — пальчики оближешь. Все, кто бывает в этом трактире, покупают себе кулёк. Как бы ни старались повара «Пьяного Бессмертного», переплюнуть Яо им не под силу. Я даже пытался выкупить у них рецепт — бесполезно. Говорят, лавка Яо прославилась благодаря этому трактиру…

В голосе его звучало нарочитое превосходство обитателя столицы, будто он пытался унизить Цзи Юна.

Цзи Юн едва заметно усмехнулся — улыбка вышла ни тёплой, ни холодной, скорее с оттенком издёвки.

— Ступай, купи господину Хэ арахис из лавки Яо, — распорядился он слуге.

Слуга кивнул и поспешно удалился.

В тот же миг Цзи Юн с размаху ударил Хэ Юя кулаком прямо в лицо.

Хэ Юй не успел опомниться и закричал:

— Ай!

Пошатнувшись, он врезался в кресло у стены. Само кресло не сдвинулось с места, но чайник и чашки с грохотом упали на пол. Хэ Юй снова вскрикнул, схватившись за подлокотник, и в этот момент в лицо ему стекала кровь — невозможно было понять, где именно пришёлся удар.

Как только Цзи Юн ударил, двое сопровождавших Хэ Юя слуг тут же бросились вперёд с криком:

— Господин!

Но тут из соседней комнаты вышли семь-восемь рослых молодцев, молниеносно скрутили охранников и заткнули им рты куском ткани.

— Это личное дело. Не вмешивайтесь, — ледяным голосом бросил Цзи Юн и снова шагнул к Хэ Юю, замахнувшись кулаком.

Хэ Юй, хоть и был изнеженным сынком, но за годы верховой езды приобрёл неплохую ловкость. Он юркнул за кресло и крикнул своим людям, правда, на помощь не звал — видимо, даже в такой ситуации старался сохранить лицо.

Цзи Юн усмехнулся про себя: вот что значит — знать меру и держать образ, даже когда тебя избивают.

Он метнулся за ним, схватил за воротник и со всей силы врезал в живот.

В этот момент Хэ Юй пришёл в себя: лицо горело, нос ныл, глаза слезились, в глазах мутилось. Инстинктивно он подогнул колени и бросился вперёд, целясь в нижнюю часть тела противника.

Оба тяжело охнули, рухнули на пол, затем снова вскочили и сцепились.

Они были примерно одного возраста: один — сторонник «слов, а не кулаков», другой — избалованный юнец. В итоге силы оказались равны — ни один не мог одолеть другого.

К счастью, посетители трактира были людьми знатными и воспитанными, и хотя шум на третьем этаже был немалый, никто не вмешивался. Лишь несколько слуг с интересом заглядывали из-за угла.

Когда, наконец, охрана Хэ Юя ворвалась в зал, оба уже выбились из сил.

Стражи бросились на выручку, но люди Цзи Юна, получившие заранее указания, преградили им путь — началась свалка.

Управляющий трактиром был в замешательстве: оба — дети благородных домов, кто прав, кто виноват — не разобрать. Цзи Юн — учёный, благородный и вряд ли сам бы начал драку. Хэ Юй хоть и слыл беззаботным, но щедр и на грубости не замечен.

Пока он размышлял, глядя на завязавшуюся драку, приказал второму управляющему:

— Закройте дверь. Позовут — войдём.

Тот понял без слов и собственноручно прикрыл дверь павильона Цанхай.

Увидев своих телохранителей, Хэ Юй наконец почувствовал облегчение. Он оттолкнул Цзи Юна и с шумом опустился на пол, раздражённо выкрикнув:

— Чёрт тебя побери, Цзи Юн! Разве так дерутся? В лицо не бьют! Как ты посмел ударить меня по лицу, негодяй!

Вернуться к оглавлению