Девять оттенков пурпура — Глава 143. Опознание (часть 2)

Доу Чжао обернулась. Увидев Цицзюня и Цзи Юна, она мягко улыбнулась:

— Кузен Цзи и Боянь тоже решили прогуляться в саду?

— В последнее время мы учимся до поздней ночи, — пожаловался Цицзюнь. — А сегодня такая погода — просто грех не пройтись.

Заметив Доу Мин, сидящую в беседке, он спросил:

— Пятая тётушка уже поправляется?

— Пока нет никаких изменений, — произнесла Доу Чжао, и её улыбка слегка угасла.

Однако Цзи Юн с недовольством возразил:

— Какое тебе до этого дело? Ты ей не мать! Или ты хочешь, чтобы она постоянно была при тебе?

— Отец доверил мне заботу о ней, — с горечью произнесла Доу Чжао. — Так что ответственность лежит на мне.

— Закон не может предусмотреть всё, — вздохнул Доу Цицзюнь. — По уставу, возможно, ты и не обязана, но согласно конфуцианским канонам — должна.

— Именно поэтому конфуцианство подрывает правопорядок и разрушает устои Поднебесной, — резко возразил Цзи Юн.

— Не стоит быть таким категоричным, — не согласился Цицзюнь. — Если бы всё решалось только законом, без учёта чувств, разве праведные герои, которые помогали простому народу, не были бы осуждены?

— Именно из-за этих «чувств» и появляются лазейки. Помощь народу — это дело государства, какое отношение к этому имеют какие-то бродячие мечники? — отрезал Цзи Юн.

— Кузен Цзи, — усмехнулась Доу Чжао, — а ты говоришь в духе настоящего конфуцианца!

— Вино и мясо проходят через желудок, — с улыбкой заметил он, — а учение Будды остаётся в сердце.

Доу Чжао и Цицзюнь, услышав его слова, рассмеялись.

Втроём они вошли в беседку у воды.

Кормилица Чжоу и остальные слуги поспешно поднялись и почтительно поклонились.

— Как себя чувствует Пятая госпожа? — спросила Доу Чжао.

— Сегодня ей немного лучше, — осторожно ответила Кормилица Чжоу. — Утром она съела половинку паровой булочки и миску рисовой каши, а в обед — несколько ломтиков побегов бамбука, фрикадельки и полчашки лапши.

Доу Чжао кивнула в знак согласия.

— Тётушка, — мягко обратился Доу Цицзюнь к Доу Мин, — вы меня узнаёте?

Доу Мин, сидевшая на лежанке в беседке, смотрела в окно с остекленевшим взглядом, словно не замечая никого из присутствующих.

— На зов не откликается, — тихо пояснила Доу Чжао.

Цицзюнь понимающе кивнул.

Цзи Юн, напротив, с холодком в голосе произнёс:

— Да что с ней не так? Ест, пьёт, не буянит — в сто раз приятнее, чем раньше.

— Молодой господин Цзи! — Кормилица Чжоу с трудом сдерживала гнев. — Прошу вас следить за своими словами!

— Разве я не прав? — с прищуром спросил он. — Если она такая непутёвая, то хотя бы сидит дома и молчит — и на том спасибо. Выше головы не прыгнешь. Не всё в этом мире решается с помощью вмешательства семей Доу и Ван!

Кормилица Чжоу побледнела. Доу Чжао и Цицзюнь не проронили ни слова.

— Даже в такой ситуации нельзя говорить о Пятой госпоже в таком тоне! — произнесла кормилица Чжоу, сдерживая слезы. — Ей ведь всего лишь...

— Характер формируется к трём годам, — перебил её Цзи Юн. — Вы ведь знаете, какая она. И теперь вы считаете, что это не имеет отношения к делу? Думаете, всё так просто исправить?

— Кузен Цзи! — строго обратилась к нему Доу Чжао.

— Ладно, — отмахнулся он. — Всё равно объяснять бесполезно. Тратить слова на глупцов — только воздух портить.

Лицо кормилицы Чжоу вспыхнуло от гнева.

В этот момент Доу Мин, до этого казавшаяся совершенно безучастной, вдруг закрыла уши и закричала. Она повернулась к ним, словно только что осознав реальность.

Все бросились к ней.

— Мин’эр, Мин’эр, что случилось? — заплакала кормилица Чжоу, обняв её.

— Это он! Это он меня погубил! Это он велел Юй’эру... — закричала Доу Мин, дрожа всем телом и указывая на Цзи Юна.

Все замерли.

Доу Чжао опустила взгляд. Лицо Цицзюня потемнело от гнева.

— Тётушка, вы не можете так безосновательно обвинять! — строго сказал он. — Вы утверждаете, что молодой господин Цзи виновен, но есть ли у вас доказательства?

— Я знала, знала! — рыдала Доу Мин. — Юй’эр сам говорил: когда боги дерутся, страдают смертные… Я лишь обидела его — кто, кроме него, стал бы так мстить мне?

Её слова были бессвязны, а поведение — истеричным.

Цицзюнь, вздохнув, с почтением поклонился Цзи Юну:

— Прошу прощения, молодой господин Цзи, моя тётушка была не в себе. Не держите зла.

Цзи Юн с презрением взглянул на Доу Мин и, не проронив ни слова, развернулся и покинул помещение.

— Это он! Это он! — Доу Мин, вцепившись в кормилицу Чжоу, пыталась вырваться и броситься вслед за ним. — Я умру вместе с ним!

— Госпожа, госпожа! — в панике подбежала к ней жена Фан Шэна.

Доу Чжао, стоя у края беседки, задумчиво смотрела вдаль. Силуэты Цзи Юна и Цицзюня вскоре исчезли за поворотом сада, где они тихо беседовали.

В тот же вечер Доу Чжао пришла к Цзи Юну.

— А если бы Дуань Гуньи не успел вовремя? — спросила она.

Цзи Юн пожал плечами:

— Ну, значит, она усвоила бы урок. Ты же знаешь — о ней не стоит волноваться.

Он не стал вдаваться в подробности, как именно всё устроил.

Ветер нес прохладу, и подол плаща Доу Чжао слегка трепетал на ветру.

— Ты сердишься? — с улыбкой спросил он. — Прости, что я так себя повёл. Но если бы не я, тебе пришлось бы расплачиваться за её ошибки. К сожалению, её судьба сложилась неудачно, и она встретила не того человека. Зато тебе повезло.

— Я знаю, — спокойно ответила она. — Если бы тогда, в саду, фонарь действительно упал с неба, он мог бы сжечь тебе пол-лица, и тогда прощай карьера. Или если бы лошадь, которой скормили клещевину, вдруг ослабела и ты упал… Тогда, в саду, если бы она добилась своего, мы были бы обречены.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Поэтому я и не упрекаю тебя. Но всё же… когда наказываешь, оставляй людям хоть малейший шанс выжить.

 

Вернуться к оглавлению