Чэн Лису, объятый ужасом, не издавал ни звука, и никто не мог найти его, пока он трясся в карете. Он просыпался в слезах, ел со слезами на глазах и снова засыпал. Неизвестно, сколько раз он просыпался и засыпал, когда снаружи кареты послышались звуки борьбы.
Пока Чэн Лису жаловался на своё разбитое от тряски лицо, карета остановилась. Он поспешно приподнял занавеску и выполз наружу, увидев повсюду разбросанные трупы. Все они были убиты одним ударом, перерезавшим горло.
Похититель был не один — их было несколько десятков, и все похищенные дети были связаны в каретах. Некоторые из них выпали из карет, другие всё ещё находились внутри, и все они непрерывно кричали.
В этом хаосе, когда Чэн Лису, дрожа, выполз наружу, он внезапно коснулся края белоснежной мантии.
Он поднял глаза и увидел перед собой прекрасного юношу, облачённого в белые одежды и увенчанного серебряной короной. В руках его был длинный меч, с которого капала кровь, подобно инее и снегу. Яркость этой крови не могла сравниться с алыми устами юноши, а выражение его лица было невозмутимо.
Это должно было быть устрашающее зрелище, но Чэн Лису необъяснимо ощутил облегчение. Дрожа, он обхватил юношу за ногу и, подражая подобострастному тону своей матери, когда она обращалась к отцу, произнёс:
— Могу ли я осведомиться, как зовут героя и откуда он прибыл? Я — молодой господин из семьи уважаемого чиновника. Вы спасли меня — наша семья, несомненно, щедро вознаградит вас.
Юноша усмехнулся, взглянув на него сверху вниз. Его ясные очи были невозмутимы, и он холодно произнёс:
— Я — твой дядя.
— Именно тогда я узнал, что он был моим молодым дядей, которого я редко видел, — сказал Чэн Лису, подперев подбородок рукой и устремив взор на луну.
— Тогда я подумал, что этот юноша необычайно одарён.
Сяо Цзюэ спас Чэн Лису и других похищенных детей. Мальчик гордился тем, что у него есть такой замечательный дядя, и хотел быть рядом с ним. Однако Сяо Цзюэ, по всей видимости, не испытывал особой привязанности к своему юному племяннику.
После того как Сяо Цзюэ вернул Чэн Лису в семью, он ни разу не навестил его. Даже когда Чэн Лису рассылал приглашения с просьбой прийти, Сяо Цзюэ не откликнулся на них. Кроме того, Сяо Цзюэ был очень занят, и их встречи были действительно редкими.
Хэ Янь не могла сдержать улыбки, наблюдая за историей, рассказанной Чэн Лису. Должно быть, Сяо Цзюэ приходилось нелегко с таким племянником.
— Как же вы сблизились позже? — спросила Хэ Янь.
Если, как говорил Чэн Лису, их отношения не улучшились после того, как Сяо Цзюэ спас их, то, должно быть, произошло что-то ещё, раз они пришли в гарнизон Лянчжоу вместе.
— Нашей семье Чэн, включая мою мать и друзей, которые знали семью Сяо, не нравился мой дядя, — ответил Чэн Лису. — Они предпочитали моего старшего дядю.
Оба сына Сяо были невероятно красивы. Старший, Сяо Цзин, обладал приятной внешностью и был изящным, как нефрит, а также в меру жизнерадостным. Безусловно, общаться с Сяо Цзином было гораздо комфортнее, но это не должно было вызывать неприязнь к Сяо Цзюэ.
— Почему? — спросила Хэ Янь. — Разве командир Сяо не спас вам жизнь? Ваша мать, вероятно, не стала бы испытывать неприязнь к тому, кто спас её сына.
— Это правда, но дядя так мало времени проводил с нашими родственниками, что его никто не знал, — ответил Чэн Лису.
До достижения четырнадцатилетнего возраста Сяо Цзюэ редко появлялся в столице. После своего четырнадцатилетия он поступил в академию Сянь Чан, и даже его собственная мать, госпожа Сяо, не была особенно близка с ним. Чэн Лису знал, что госпожа Сяо несколько раз выражала беспокойство о том, как вести себя со своим младшим сыном, когда разговаривала с ним.
Из-за отсутствия понимания люди, естественно, формировали предубеждения о нём. Сяо Цзюэ и так был не слишком общительным, а по сравнению с его тёплым, похожим на нефрит, братом, контраст был ещё более заметным. Однако, как сказала Хэ Янь, этого было недостаточно, чтобы вызвать неприязнь. Настоящая неприязнь возникла после гибели Сяо Чжунву в битве при Миншуй.
Смерть Сяо Чжунву стала тяжёлым ударом для семьи Сяо. Госпожа Сяо никогда прежде не сталкивалась с подобными испытаниями, поскольку вся её жизнь была посвящена мужу. После его кончины она, когда никто не видел, повесилась, чтобы последовать примеру супруга, оставив после себя двоих сыновей.
Один из сыновей, Сяо Цзин, был охвачен безутешным горем, в то время как Сяо Цзюэ оставался невозмутимым. После похорон генерала и его супруги Сяо Цзюэ незамедлительно обратился к императорскому двору с ходатайством о передаче ему командования Южной армией.
Едва завершился семидневный траур по госпоже Сяо, как он принял командование Южной армией, чтобы подавить мятеж южных варваров. В ходе этой кампании Сяо Чжунву пал, и некоторые утверждали, что Сяо Цзюэ мстил за своего отца, в то время как другие видели в нём лишь авантюриста.
Несмотря на то что Сяо Цзюэ пережил утрату отца и матери, он никогда не выказывал чрезмерного горя. В результате за ним навсегда закрепилась репутация человека бессердечного и непреклонного.
Столица лишилась своего юного господина Сяо, и сведения о его судьбе были доступны лишь в виде отрывочных новостей с полей сражений. Ходили слухи, что он был грозным военачальником-убийцей, на счету которого было множество смертей, и что характер его был суров и лишён всякого проявления чувств.
— Ты слышал о Чжао Нуо? — спросил Чэн Лису.
Хэ Янь почувствовала, что это имя ей знакомо, но не могла вспомнить, где она его слышала, и потому покачала головой:
— Нет.
— Чжао Нуо был старшим сыном нынешнего министра доходов и сборов и занимал должность военного губернатора провинции Цзин, — лицо Чэн Лису потемнело. — Именно из-за этого человека возникли недоразумения между моей семьёй и родственниками семьи Сяо, касающиеся моего дяди.
.jpg)
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии