Люблю тебя назло миру ― Глава 44. Восстановление. Часть 3

Фан Тан был поумнее.

Когда Цзян Жэнь впервые появился в Хайчэне, многие пытались подлизаться. Он только ухмылялся:

— А не боитесь, что я с психу вас угроблю?

Сказать, что не боялись — это соврать. Но «серьёзная форма гнева с нарушением самоконтроля» звучала как просто диагноз. Пока не увидишь — не веришь.

Стоило ему поманить рукой, как все наперебой предлагали дружбу. Те, кому не удалось подобраться, шипели вслед: «Да что он из себя строит? Богатый псих, вот и всё».

Теперь они поняли, что он действительно себя не контролирует.

Если бы тогда автобус остановился... никто не знает, что бы случилось.

Хэ Цзюньмин жил недалеко от Цзян Жэня. Они поехали домой вместе на велосипедах.

— Эй, брат Жэнь, у тебя сегодня психика нестабильна. Может, я тебя довезу? — предложил он.

Цзян Жэнь бросил на него косой взгляд. Такой, что не требовалось слов: «Ты серьёзно? Я что, баба?»

Он молча надел шлем, закинул ногу на раму и накинул куртку. И в этот момент он заметил знакомое лицо.

Шэнь Юйцин шла под руку с каким-то парнем. Она улыбалась и что-то говорила. Он тоже был из Седьмой школы — форма выдавала.

Она почувствовала на себе чей-то взгляд, обернулась и встретилась глазами с Цзян Жэнем.

Цвет её лица мгновенно сменился. Сначала она побледнела, а потом порозовела от испуга.

Она разжала руку и поспешила к нему.

— У-у, — с усмешкой протянул Хэ Цзюньмин. — Наша звезда Шэнь нашла себе новенького? Я ж говорил, лучше бы с Лу Юэ остался.

Он был уверен, что Цзян Жэнь и взгляда на неё не бросит.

Однако, к удивлению всех, тот не ушёл.

Из-под шлема на него смотрели чёрные глаза — спокойные, холодные, выжидающие.

Шэнь Юйцин подбежала и начала объясняться:

— Цзян Жэнь, пожалуйста, послушай… Между мной и им ничего нет! Просто скоро экзамены, он одолжил мне пару книг. Я вернула и всё!

Цзян Жэнь скользнул взглядом по школьной форме парня, а затем опустил глаза на неё:

— В Седьмой школе, вроде как, ранние отношения запрещены? А ты, значит, встречаешься?

Шэнь Юйцин, не колеблясь, ответила:

— Потому что ты мне действительно нравишься. Всё остальное не имеет значения.

Он неожиданно замолчал на пару секунд, а потом тихо спросил:

— А он почему тебе понравился? Из-за оценок?

Шэнь Юйцин долго не могла найти слов, а потом поспешно замотала головой.

— Нет, конечно, нет...

Её внезапно осенило: казалось, Цзян Жэнь действительно что-то спрашивал, но в то же время — будто вовсе и не у неё. Будто через неё задавал вопрос самому себе, или... кому-то другому.

Она не понимала, но, воспользовавшись паузой, снова заговорила о том, как сильно он ей нравится.

Цзян Жэнь ничего не ответил. Он завёл мотоцикл и поехал.

В шуме ветра, разрывавшего воздух, Хэ Цзюньмин прокричал:

— Брат Жэнь, да ты, что ли, до сих пор к ней неравнодушен? Зачем вообще с ней разговаривал? Эта Шэнь — вода мутная, сто раз говорил! Где ей до Лу Юэ — та хоть искренняя. А Шэнь Юйцин… да она врёт. Ты ей не нравишься, не так, как говорит.

Цзян Жэнь смотрел вперёд, на пустую дорогу. Его рука на руле медленно сжалась.

— Я знаю, — наконец сказал он. — Всегда знал.

Он знал давно: из всех, кому он якобы нравился, искренности — по пальцам пересчитать. Да и то не факт, но ему было всё равно.

В конце концов… он же сам — дерзкий, ленивый, курит, дерётся, а ещё с диагнозом. И никогда не делал вид, что это скрывает.

Голос стал хриплым, будто ветром выжженный.

— Цзюньмин… — сказал он, — у неё такие оценки. Почему она вообще захотела встречаться?

Хэ Цзюньмин опешил. Он подумал, что речь всё ещё о Шэнь Юйцин. Он помолчал пару секунд, а потом, неуверенно, сказал:

— Ну… может, она просто не из тех, кто отрицает отношения? Не такая занудная, как всякие старомодные…

Цзян Жэнь молчал. Тишина затянулась.

Потом он тихо, почти вполголоса, спросил:

— Тогда… почему не я?

Она ведь не такая уж выдающаяся. Учится хорошо, да, но… не идеал. Зрение неважное, да и внешне не такая броская, не как Шэнь Юйцин. Но ему она нравилась. Он бы всё принял.

И его болезнь — разве нельзя с этим справиться, если рядом правильный человек?

Его голос был почти неслышен. Он был лёгкий, как сухой шепот, уносимый ноябрьским ветром. Через секунду всё стихло, будто слов и не было вовсе.

 

Вернуться к оглавлению