Девять оттенков пурпура — Глава 120. Беседа (часть 2)

Он ненадолго замолчал, а затем продолжил:

— Госпожа приняла решение скрыть её. А три дня назад пришёл императорский указ: сам гун Дин, генерал Цзян и помощник генерала были вызваны в столицу для допроса. Господина Цзян уже допрашивают Цзинь-и-вэй - тайная императорская стража. Госпожа пыталась добиться аудиенции во дворце, но ничего не удалось узнать. Опасаясь худшего, она приказала мне сопровождать господина и передать младенца на усыновление другу господина Цзян.

Третий дядя Сун Мо был генералом, четвёртый — помощником генерала.

Неудивительно, что о происходящем никто не знал.

— Значит, императорский указ поступил всего несколько дней назад, а гун Дин до сих пор в Фуцзяни? — уточнила Доу Чжао. — То есть всё это — лишь мера предосторожности?

На первый взгляд, выглядело так, будто они перегнули палку.

Ян Чаоцин ответил не сразу, но потом сказал:

— Император — человек, чем вежливее говорит, тем яростнее внутри. И наоборот: чем небрежнее его слова, тем меньше он придаёт значимости делу.

Он понял, что для юной девушки из знатной семьи такие тонкости могли быть неочевидны, и потому терпеливо объяснил:

— Госпожа всегда поддерживала добрые отношения с императрицей и вдовствующей императрицей. Когда она пришла во дворец, умоляя императрицу, та была совершенно не в курсе происходящего и даже спросила об этом у императора. Тот ответил, что гун Дин слишком долго находился в Фуцзяни, накопил чрезмерную власть, что неизбежно вызывает зависть. А морской климат на побережье суров — будет лучше, если он вернётся, немного отдохнёт…

Среди всех дворянских домов усадьба гуна Ина была особенной.

Её предок, Сун У, был названным братом основателя династии. Он сопровождал императора в походах и погиб на поле боя. После его смерти посмертный сын, Сун Гун, был усыновлён императором и получил его фамилию. Когда империя была основана, Сун Гун был вознаграждён титулом гун Ин, а его род восстановил прежнюю фамилию — ведь у Сун У был только этот один сын.

Поэтому дом гунов Ин всегда находился в особо близких отношениях с императорским домом.

Когда император Тайцзун хотел сместить наследного принца, именно гун Ин уговаривал его пощадить сына.

Когда император Чжэньцзун собирался лишить императрицу титула и возвести в ранг супруги свою фаворитку, именно гун Ин выступил посредником и убедил вдовствующую императрицу вмешаться.

Когда император Уцзун истощил государственную казну бесконечными войнами, именно гун Ин взял на себя вину, десять лет занимая пост комиссара по перевозке соли в Хуайане, чтобы император, наконец, начал строительство собственного мавзолея.

Можно сказать, что до восшествия Ляо-вана на трон гун Ин всегда был в числе наиболее доверенных и приближённых лиц императора — даже ближе, чем многие члены императорской семьи. Если даже супруга гуна Ин, попав во дворец, не смогла выяснить ничего определённого, это ясно говорило о серьёзности ситуации. Опыт прошлого доказывал, что её тревоги, как правило, бывали не напрасны.

Однако, вспомнив, как в прошлой жизни Сун Мо сказал, что у семьи Цзян не осталось потомков, Доу Чжао не сдержалась и спросила:

— Семье Тан можно доверять?

Все в комнате уставились на неё в изумлении, а выражение лица Сун Мо утратило прежнюю сдержанность.

— Откуда вы это знаете? — голос Яна Чаоцина прозвучал напряжённо.

Доу Чжао с трудом выдавила из себя улыбку.

Она ведь сама решила не вмешиваться глубже, и всё же… слишком уж тревожилась за младенца на своих руках. Слова вырвались прежде, чем она успела подумать.

— Я ведь здешняя, родом из Чжэньдина, — с нажимом сказала она. — Подумав, поняла: единственные, кто мог бы взять на воспитание такого ребёнка, — это семья Тан. При нынешнем положении дел семьи Дин, я просто слегка встревожилась — вот и спросила.

— Госпожа Доу не только умна, но и обладает редкой проницательностью, — вздохнул Ян Чаоцин с неподдельным уважением. — Человека для поручения указал лично господин Цзян…

Подтекст был очевиден: он сам не слишком хорошо знает этого человека и тоже испытывает сомнения.

— Если уж даже семье Тан нельзя довериться, — сдержанно, но решительно прервал его Сун Мо, — то больше не на кого и надеяться.

Ян Чаоцин слегка склонил голову.

Доу Чжао решила больше не давить. Её насторожило, что всё, о чём говорил Ян Чаоцин, касалось исключительно госпожи супруги гуна Ина — госпожи Цзян. Ни слова — о самом гун Ине. Она перевела разговор обратно на гуна Дина:

— А что думает о происходящем сам гун Ин?

— Сейчас всё неясно, — уклончиво ответил Ян Чаоцин. — Даже если гун Ин захочет вмешаться, ему нужно будет говорить по существу. Без твёрдых оснований — это пустой звук.

Проще говоря — сначала его супруга выведает настроения императорского дома, а потом он решит, как действовать.

Если бы Доу Чжао не знала, что произойдёт в будущем, ей бы показалось, что гун Ин — человек сдержанный, осторожный, всё делает правильно. Но зная, что случилось после, она понимала — ему чего-то не хватило.

Сомнения из прошлой и нынешней жизни смешались в её голове, но она не могла сказать ни слова.

События прошлого ещё не произошли. И, в отличие от прежней жизни, теперь всё пошло иначе. Тогда в это время она уже находилась в столице, Сун Мо — в Чжэньдине, и пути их не пересекались. Сейчас же, благодаря собственному решению остаться при бабушке, она не только изменила ход событий, но и оказалась в самом их эпицентре.

К тому же именно она пригласила Чэнь Цюйшуя стать её советником… Что будет дальше? Кто может это предсказать?

Она выпрямилась и серьёзно произнесла:

— Я думаю, что опека — лишь часть замысла вашей госпожи. Главное — как уберечь гуна Дина. Каковы её намерения на этот счёт?

Ян Чаоцин взглянул на Сун Мо. Тот молчал, и тогда господин Ян спросил:

— А у госпожи Доу есть соображения? — В его взгляде мелькнула тень усмешки: очевидно, он посчитал её вопрос самонадеянным.

Вернуться к оглавлению