Девять оттенков пурпура — Глава 129. Беседа (часть 2)

Она увидела, как в уголке глаза Сун Мо блеснула слеза.

— Племянник моей старшей тёти, Инь Чжи, — начал свой рассказ Сун Мо с лёгкой хрипотцой в голосе, — был искусным бойцом, щедрым по натуре и, что самое главное, рассудительным, лишённым излишней горячности. Они с моей кузиной были влюблены друг в друга, и бабушка с тётей были рады этому союзу. Однако, поскольку Ханьчжу рано потеряла отца и росла в доме старшей тёти, та очень переживала за неё. Она отправила Инь Чжи в Фуцзянь, чтобы он заработал себе должность, и тогда можно было бы сыграть пышную и достойную свадьбу.

— Перед отъездом Инь Чжи дал мне шпильку с двойным узором лотоса и попросил передать её Ханьчжу.

Доу Чжао вцепилась в край рукава, сжав пальцы так, что костяшки побелели.

— Когда моего старшего дядю обвинили в преступлении, мать испугалась, что за Ханьчжу некому будет присмотреть. Она решила выдать её за меня.

— Отец был против, но, видя, как над семьёй Цзян сгущаются тучи, всё же уступил настояниям матери.

— Шесть дней назад моих третьего и пятого дядей отправили под конвоем в Тилинскую стражу. Император проявил милосердие и позволил бабушке навестить их. Тогда мы узнали, что два месяца назад Инь Чжи погиб от рук цзинь-и-вэй, пытаясь защитить моего дядю. В ту же ночь Ханьчжу покончила с собой, вонзив в грудь ту самую шпильку, что он ей подарил…

Доу Чжао задрожала. Её лицо стало холодным. Когда она коснулась его рукой, то с удивлением обнаружила на нём слёзы.

Она поспешно отвернулась, достала платочек и вытерла глаза, мысленно поблагодарив себя за то, что не наносила румян — иначе бы сейчас выглядела жалко.

Когда ей удалось взять себя в руки и обернуться, её взгляд наткнулся на пару глаз, глубоких, как тихое озеро.

Когда Сун Мо успел открыть глаза?

Наверное, он давно хотел выговориться, но всё не было случая.

Доу Чжао, с искренним сочувствием вздохнув, произнесла:

— Мне очень жаль...

Не в силах сдержать любопытство, она спросила:

— Как поживает госпожа Мэй? Уцелел ли родовой дом? У семьи Цзян слишком громкое имя, и у них немало врагов. Даже если они смогут вернуться, как будут жить дальше? Им необходим план.

Теперь, когда мужчины рода были понижены до простолюдинов, если кто-то решит отомстить, первыми пострадают женщины и дети.

— В последние дни я как раз этим и занимаюсь, — ответил Сун Мо, словно не замечая покрасневших глаз собеседницы. Он говорил легко, почти вполголоса: — Луна в полноте убывает, сосуд, наполненный до краёв, неизбежно прольётся. Моя бабушка всегда это понимала. За десятки лет, что она управляла домом, она успела не только скупить поля под жертвенные нужды, но и не раз перестроить родовое поместье. А когда власти просили помощи — будь то деньгами или людьми — семья Цзян всегда откликалась.

— После выхода указа бабушка с облегчением вздохнула: «Теперь нам хватит на жизнь. А если будем экономить, то сможем отправить деньги в Тилин». Я тоже боялся, что кто-то попытается свести счёты, поэтому отправил туда нескольких надёжных людей. Они будут работать на семью Цзян. Если на дороге встретятся обычные разбойники, они с ними справятся.

Но что если грянет удар молнии? Спасёт ли какая-нибудь предосторожность?

Доу Чжао невольно вспомнила о прежней жизни госпожи Мэй, о тех её последних днях. С грустью она сказала:

— Чего уж бояться разбойников? Настоящий страх — это когда люди, подобные цзинь-и-вэй, притворяются разбойниками…

Сун Мо только улыбнулся. Его глаза сияли ярче полуденного солнца.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он уже всё предусмотрел.

Доу Чжао тяжело вздохнула про себя.

Да, было бы наивно думать, что он всего лишь тринадцатилетний мальчик.

Между ними установилось хрупкое, но искреннее согласие. Они обменялись ещё несколькими словами, после чего Доу Чжао поднялась со своего места.

— Уже поздно, мне пора возвращаться в усадьбу. Не обижайтесь, но я не буду вас провожать, когда вы поедете. 

Она не осмелилась забрать с собой «скромные дары», но тут же приказала запереть их в кладовой.

Сун Мо не сказал ни слова, лишь проводил её до ворот.

Когда Доу Чжао села в повозку, в её голове снова всплыла мысль: кто здесь хозяин, а кто гость?

Лишь добравшись до дома, она вспомнила, что так и не договорилась с Сун Мо о дате возвращения Чэнь Цюйшуя!

Она уже начинала кусать губы от досады, когда навстречу ей выбежала Сулань, вся в волнении:

— Четвёртая барышня! Молодой господин Цзи приехал сразу после вашего отъезда! Он весь день вас ждал. Всё спрашивал, куда вы делись. Ещё чуть-чуть — и я бы не выдержала!

— Цзи Юн? — Доу Чжао растерялась. — Он что, вернулся в Чжэндин? Шестая тётя тоже приехала?

— Шестая госпожа не приезжала, — сказала Сулань, надув щёки. — Молодой господин Цзи сообщил, что в столице стало слишком жарко, и он приехал в Чжэндин, чтобы «остыть». Он поклонился старшей госпоже и сразу же пришёл к нам. Спросил, свободен ли зал Хэшоу, где есть пруд и царит прохлада. Он хочет пожить в этом зале пару дней.

У Доу Чжао снова разболелась голова.

— И что ты ему ответила? — устало спросила она.

— Судя по его виду, он бы отправился вас искать, даже если бы я предложила ему горную пещеру! — Сулань была на грани слёз. — Пришлось сказать, что вы уехали в префектуру и попросили передать, что вернётесь к обеду. Так я его успокоила. Сейчас он сидит у бабушки и читает ей сутры!

 

Вернуться к оглавлению