На красивом лице Сун Мо всё ещё виднелись подростковые черты: тонкий пушок над верхней губой, лёгкая, почти наивная мягкость черт. Он был далёк от того высокого, статного, сдержанного и хладнокровного мужчины, каким остался в её памяти.
Доу Чжао вспомнила, как он пил суп ложкой: сначала плотно сжимал губы, а затем молча выпивал всё одним глотком. Даже если вкус ему не нравился, он не выражал недовольства.
Сейчас же перед ней стоял всего лишь тринадцатилетний мальчик.
Может быть, она действительно была к нему слишком строга?
Возможно, стоит на время забыть о предубеждениях и просто воспринимать его как обычного юношу? Несправедливо держать ответ за то, чего он ещё не совершил.
С этой мыслью на душе ей стало легко, и впервые за долгое время она искренне улыбнулась:
— Прощаю!
Но она не собиралась забывать, какой он человек.
— Только, пожалуйста, отпустите господина Чэня, — добавила она с улыбкой. — Он уже в возрасте и плохо переносит дорогу. Да и мне он нужен — на нём все дела держатся.
— Вам нужна помощь бывшего советника чиновника третьего ранга? — с легкой усмешкой произнес Сун Мо. Свет от окна падал на его лицо, и оно казалось еще более ясным, почти светящимся. В этой непринужденной обстановке его голос звучал особенно тепло. — Значит, дело серьезное. Расскажите мне — я тоже неплохо даю советы!
Нет уж!
— Я открыла лавку с канцелярскими принадлежностями, — с легкой долей правды ответила Доу Чжао. — Господин Чэнь помогал мне с управлением, но как только он уехал, все пошло кувырком.
— Копите на приданое? — Сун Мо лукаво улыбнулся. — Хотите, предложу выгодное дело? Если все пойдет хорошо, мы сможем наладить долговременное партнерство. И расчет будет справедливым.
Доу Чжао удивленно распахнула глаза. Разве Сун Мо из тех, кто так просто помогает? С какой стати он вдруг предлагает ей деловую возможность? Они же, вроде как, не настолько близки...
Но он, по всей видимости, считал иначе.
— В префектурной школе Шуньтянь и в Императорской академии ежегодно печатают огромное количество экзаменационных сочинений, — продолжил он с искренним интересом. — Один из наших бывших слуг, который сейчас работает там сторожем, может вам помочь. Пусть ваш управляющий свяжется с ним.
Это было невероятно! Она же сама хотела держаться от него подальше, а он снова предлагает ей тесное сотрудничество.
Доу Чжао едва сдержала улыбку и решительно отказалась:
— Не думаю, что это стоит того. Слишком сложно. В нашей лавке только готовая канцелярия.
— Если уж делать — так хорошо, — наставительно произнёс Сун Мо. Не дав ей возможности возразить, он направился к письменному столу: — Я сейчас напишу вам письмо. Покажете его, когда придёт время.
Он назвал имя и приметы нужного человека. Доу Чжао была вынуждена поблагодарить его и позвать Ганьлу, чтобы она принесла тушь. Но Сун Мо мягко отказался:
— Не нужно, я сам справлюсь.
Ну что ж, если он так хочет — пусть пишет сам. Она не из тех, кто суетится без необходимости.
Пока он занимался приготовлением чернил, она наслаждалась чаем, сидя в стороне. В комнате разливался звук тёрки — плавный и ровный, словно тихое вращение жерновов.
В этом не было ни капли излишней силы. Как такое возможно?
Доу Чжао невольно ахнула и повернулась к нему. Сун Мо стоял у стола с лёгкой небрежностью, словно это было для него привычным делом. В его светлой кисти лежал брусок туши, а длинные пальцы медленно перемещали его по камню, пока вода не стала густой и чёрной.
Он ходил так же неспешно, с лёгкой небрежностью. Было ли это результатом тренировок, как говорил Дуань Гуньи? Или же это особое воспитание в семье?
Чем дольше она наблюдала за ним, тем больше её завораживала эта лёгкость и плавность движений.
Что же всё-таки произошло тогда, что заставило его... убить отца и брата?
Как столь одарённый человек мог стать палачом при дворе гуна Ляо?
«Не всякий достоин быть отцом», — вдруг всплыли в её памяти слова Сун Мо из прошлой жизни. Они пронзили её сердце, как заноза.
— Вот! — голос Сун Мо вывел её из задумчивости. Он, улыбаясь, помахал ей письмом. — О чём задумались?
— Ничего, — произнесла Доу Чжао, забирая конверт.
Письмо было написано твёрдым, аккуратным почерком. Каждый иероглиф словно выражал уверенность и надёжность, словно стоял на своём месте.
Как может почерк так сильно отличаться от характера человека?
Она украдкой взглянула на Сун Мо, и в её голове снова закружились мысли. Он же, словно не замечая её внимания, беззаботно откинулся на кресле-качалке, закрыл глаза и начал раскачиваться, как будто находился у себя дома.
За окном ветви деревьев шелестели под ветром, а кресло слегка поскрипывало в такт. День выдался жарким и ленивым, всё вокруг располагало ко сну.
Внезапно тишину нарушил его голос:
— Перед тем как приехать сюда, я похоронил свою кузину…
Доу Чжао встрепенулась.
— Её звали Ханьчжу. Она была единственной дочерью моего второго дяди… — говорил он, не открывая глаз, и в его тихом голосе звучала лёгкая грусть. — На три года старше меня, она была самой доброй и честной из всех, кого я знал. Ханьчжу умела шить и владела боевыми искусствами. Все сёстры в доме обожали её. Она часто смеялась и говорила: «Тяньци, когда вырастешь, не смей пользоваться своей красотой, чтобы мучить девушек».
Доу Чжао выпрямилась.
.jpg)
.jpg)
){kind=link}
0 Комментарии