Легенда о женщине-генерале — Глава 131. Косметика и одеяния (часть 4)

Цуй Цяо и Хун Цяо были отосланы, и две молодые девушки неуверенно посмотрели на Хэ Янь:

— Молодой господин не позволяет нам ухаживать за ним.

Как и Хэ Янь, Сяо Цзюэ не любил, когда кто—то наблюдал за его купанием и переодеванием. Хэ Янь, заметив это, махнула рукой:

— Всё в порядке, он просто стесняется. Идите. Вы, должно быть, тоже проголодались. Фэй Ню и остальные живут по соседству. Поешьте с ними, а после еды отдохните немного на кушетке во внешней комнате.

Хун Цяо, колеблясь, спросила:

— Но... молодому господину не понадобится наша помощь?

Хэ Янь снова пренебрежительно отмахнулась:

— Не нужно. Мы предпочитаем помогать друг другу как муж и жена. Идите отдохните.

Будучи молодыми девушками, они были рады услышать это. Они покраснели, поблагодарили Хэ Яня и с радостью отправились на поиски Фэй Ню и остальных. Внезапно в комнате остались только двое.

Хэ Янь поднялась с дивана и, пройдя по комнате, стала осматривать её внутреннее убранство. Ранее она лишь мельком замечала интерьер, но теперь, при более внимательном изучении, она была поражена его изысканностью.

Шкафы были украшены керамикой "Красная иволга", а в вазах благоухали цветы. На письменном столе были расставлены "Четыре сокровища кабинета", на маленьком столике — шахматный набор. Полки были заполнены заметками путешественников и сборниками рассказов, а под деревом у окна находился небольшой пруд, в котором неторопливо плавали разноцветные рыбки.

На закате, глядя в окно, можно было ощутить бесконечную элегантность. В то время как обычаи Цзи Яня были страстными и необузданными, а украшения обычно соответствовали их стилю, это изысканное оформление было создано специально для Цяо Хуаньцина.

Хэ Янь была тронута. Цуй Юэчжи действительно искренне любил своего племянника, но, к сожалению, настоящий Цяо Хуаньцин был трусом и не очень хотел встречаться с дядей.

Она закрыла окно и повернулась, чтобы зажечь масляную лампу. Подставка для лампы была выполнена в виде играющих уток—мандаринок, а на маленьком столике стоял красивый фонарь, отбрасывающий призрачный свет по всей комнате.

Услышав, что Цяо Хуаньцин и Вэнь Юйянь женаты меньше трех месяцев и все еще молодожены, Цуй Юэчжи предусмотрительно обставил спальню по—особому: на ней были теплые красные газовые занавески, шелковое красное постельное белье с узором «сто сыновей тысячи внуков». Даже свечи были красными, а на блюде с фруктами лежал сушеный лонган[1].

Оглядевшись, Хэ Янь осознала, что эта спальня действительно оформлена как комната для новобрачных. Если бы она могла найти красную вуаль, чтобы покрыть голову, и пригласить нескольких человек, чтобы устроить шумное веселье, это было бы как настоящая брачная ночь.

Неужели они с Сяо Цзюэ будут спать здесь сегодня? Раньше она не задумывалась об этом, но теперь, когда эта мысль пришла ей в голову, она почувствовала себя очень неловко.

Свет лампы медленно скользил по стенам, и Хэ Янь заметила на изголовье кровати что—то похожее на узор. Поскольку город находился у воды, настенные росписи часто изображали местных жителей Цзи Яня, поклоняющихся водным божествам, что было довольно живо и интересно. Предположив, что это именно такая сцена, Хэ Янь сбросила туфли, взяла фонарь и забралась на изголовье, чтобы внимательно рассмотреть рисунок.

После купания Сяо Цзюэ надел нижнее белье и халат и вышел из ванной комнаты. Первое, что он увидел, была Хэ Янь, которая, подняв фонарь, внимательно изучала настенную... роспись? Её лицо было совершенно серьёзным, словно она изучала карту сокровищ.

Он остановился на мгновение, наблюдая за ней. Видя, что Хэ Янь слишком поглощена своим занятием, чтобы заметить его присутствие, он решил промолчать. Затем он подошёл к ней и наклонился, чтобы посмотреть на то, что так заинтересовало её.

Хэ Янь была полностью поглощена изучением настенной росписи, как вдруг позади неё раздался спокойный голос:

— На что ты смотришь?

— Кхе, кхе, кхе... — Она была так поражена, что чуть не подавилась слюной. В этот момент Сяо Цзюэ увидел, что было нарисовано на стене.

Маленькие интимные фигурки... в разных странных позах.

Его лицо мгновенно похолодело от гнева:

— Хэ... Юйянь?

— Да, да, да! — Хэ Янь задрожала от страха.

— На что ты смотришь? — повторил он свой вопрос.

Хотя это прозвучало как обвинение, Хэ Янь восприняла вопрос как искреннее любопытство. Она подумала, что Сяо Цзюэ не совсем понимает, о чём идёт речь, и, запинаясь, ответила:

— Весна... весенние картины. Вы их раньше не видели?

Лицо Сяо Цзюэ потемнело, и он едва сдерживал гнев:

— Это не то, о чём я спрашиваю!

С момента своего перерождения и за всё время, проведённое с Сяо Цзюэ, Хэ Янь и раньше видела его рассерженным. Однако даже в такие моменты он всегда оставался холодным и отстранённым. Это был первый раз, когда она наблюдала за ним, когда он выражал свои чувства так открыто.

Но почему он так разозлился? Может быть, это из—за того, что она не пригласила его посмотреть картины?

— Я... вы купались внутри, и я просто случайно заметила это. Если хотите взглянуть, можете… Не сердитесь… В любом случае, в этих картинах нет ничего особенного… Мазок слишком тяжёлый, а фигуры слишком уродливы. Если вам не нравятся эти, я могу найти для вас что—нибудь с более изящными линиями... — Хэ Янь произнесла дрожащим голосом: — Я найду что—нибудь для вас.

Сяо Цзюэ был так зол, что, казалось, вот—вот задохнётся от ярости. Он усмехнулся:

— О, правда? И много ты видела подобного?

— Не... не так много, — сказала Хэ Янь, — но, возможно... больше, чем вы?

В прошлой жизни, когда она была «Хэ Жофэй», многие братья в казармах тайно хранили карты сокровищ и в скучные ночи доставали их, чтобы вместе оценить. Хэ Янь была вынуждена наблюдать за ними, проходя путь от первоначального стыда и гнева до оцепенения и, наконец, обретая способность критиковать их с неизменным выражением лица — и всё это всего за несколько лет.

Такие бесстыдные слова, и она казалась такой самонадеянной? Он действительно не знал, что для неё лучше, холодно подумал Сяо Цзюэ, внезапно прижав её к стене. Обняв одной рукой, его мужское тело прижалось к ней, принося знакомый аромат Лунной чешуи.

Его взгляд был острым, как молния, но в уголках глаз и бровей таился намек на двусмысленный флирт. Голос был хриплым и низким, тёмные зрачки смотрели прямо на неё, когда он мягко произнёс:

— Тогда не хочешь попробовать то, что нарисовано на этих картинках?

[1] Во многих азиатских странах сушеный лонган является популярной закуской. Его готовят из свежих плодов лонгана — тропического фрукта, близкого родственника личи и рамбутана. В сушеном виде он приобретает жевательную текстуру и сладкий, слегка цветочный вкус.

Вернуться к оглавлению