Девять оттенков пурпура — Глава 2. Разлад (часть 1)

Сун Мо, известный также как Яньтан, был старшим сыном Сун Ичуня, гуна Ин, от его законной жены. Его мать, госпожа Цзян, приходилась младшей сестрой гуну Дину — Цзян Мэйсуню. С самого рождения Сун Мо был окружён славой и почётом, а в пять лет получил титул наследника.

Однако в четырнадцать лет его обвинили цензоры: наложница забеременела во время траура по его матери. Гун Ин немедленно изгнал сына из семьи, и его дальнейшая судьба остаётся неизвестной.

На двадцатом году правления императора Муцзуна, во времена Чэнпина, император серьёзно заболел. По настоянию своей матери, императрицы Вань, пятый принц, известный как гун Ляо, сосланный в Ляодун, вернулся в столицу. Он устроил переворот, лично застрелил наследного принца — сына императрицы Юань из рода Шэнь — и заключил императора под домашний арест. С помощью обмана он взошёл на трон.

В этот момент, когда все забыли о Сун Мо, он неожиданно появился, став ближайшим соратником нового правителя. С мечом в руках он ворвался в особняк гуна Ин и на глазах у отца жестоко убил своего младшего брата Сун Ханя, заставив отца смотреть, как тот истекает кровью и умирает в мучениях. А затем Сун Мо обезглавил и самого отца.

Эти кровавые события потрясли столицу. Даже спустя много лет имя Сун Мо вызывало ужас и заставляло замолкнуть плачущих детей.

Цензоры один за другим подавали прошения, требуя справедливого наказания. Однако император ограничился лишь небольшим наказанием, заточив Сун Мо во дворце Си — Западном дворце Запретного города.

Спустя полгода Сун Мо получил должность младшего чиновника в Северной инспекции Цзиньи — императорской охраны. А ещё через год он уже стал командующим Цзиньи, дослужившись до третьего чина.

В столице ходили слухи, что такой стремительный взлет Сун Мо был наградой за его участие в перевороте, ведь именно он убил наследного принца. И как будто в подтверждение этих слухов, на протяжении всех двенадцати лет правления нового императора влияние Сун Мо не ослабевало ни на йоту. Хотя за это время он успел запятнать себя множеством преступлений: присвоением средств, ложными доносами, запугиванием честных чиновников, подкупом, высокомерием и распутством. Все, кто осмеливался обличать его, рисковали быть наказанными, сосланы или даже забиты насмерть по приказу монарха.

Перед лицом такой силы и опасности Доу Чжао едва могла дышать. Но если позволить Вэй Тиньюю продолжить задуманное, это было бы всё равно что стать богомолом на пути колесницы: погибнет сам и погубит семью.

Она прошептала: «Семья Чжоу уже пала, следующей будет семья Цао. Как вы с господином Ваном сможете им помочь? Не стоит вовлекать нас в это… Я думаю, лучше перестраховаться…»

Не успела она договорить, как Вэй Тиньюй с явным пренебрежением фыркнул и ответил: «Я не такой расчётливый, как ты. Я лишь знаю, что благородный человек должен уметь действовать и воздерживаться. И я уже решил — я вмешаюсь!»

Его слова звучали так, будто она была бессердечной, готовой ради спасения своей семьи забыть о страданиях вдов и сирот из рода Чжоу.

Доу Чжао была глубоко ранила словами мужа.

Она с горечью усмехнулась: — Сун Мо не женат и не имеет детей. В его резиденции у озера Шичахай, говорят, полно наложниц — не меньше, чем в гареме императора. Почти все они были предложены ему в дар от чиновников, которые хотели добиться его благосклонности. Я слышала о женщинах, которые вешались и которых тайно выносили через задние двери, о тех, кто умолял постричься в монахини, о тех, кого он раздавал в жёны и наложницы своим приближённым, о тех, кто бежал, спасаясь от его похоти… Но чтобы он сам кого-то разыскивал с таким усердием? Такого я не слышала. Может быть, вам стоит выяснить всё подробнее, прежде чем бросаться на передовую?

Вэй Тиньюй был поражён. Он сидел, уставившись в одну точку, словно поражённый громом.

Доу Чжао не обратила на него внимания и отвернулась к стене.

Потрескивала свеча. За спиной раздался его тихий голос: — Я… я уже пообещал Да-хэ. Как же теперь отказаться? Да и не только я… Он пригласил и наньцзюэ (барона) Юнъэня с другими. Мы вместе решили завтра идти во дворец с прошением против Сун Мо. Если я не приду, то кто же?

Доу Чжао, не задумываясь, спросила: — Разве я не больна?

— Да! Точно! — с энтузиазмом подхватил Вэй Тиньюй. — Я должен остаться и позаботиться о тебе!

Доу Чжао с улыбкой взглянула на мужа, намереваясь ещё немного его убедить, чтобы он не передумал, если наньцзюэ Юнъэнь начнёт уговаривать его… Однако в этот момент в комнату поспешно вошла Цуй Лэн и сообщила:

— Господин, госпожа! Прибыл хоу Динъань!

— Ах… — Вэй Тиньюй, встревожившись, взглянул на свою жену.

Хоу Динъань, Ван Цинхуай, был старшим братом Ван Цинхая.

«Отказать ему будет неразумно, — подумала Доу Чжао. — Раз он пришёл среди ночи, значит, дело срочное. Только повторите, что вы должны остаться со мной. Ничего другого не обещайте».

— Понял! — Вэй Тиньюй, воодушевившись, вышел во внешний двор.

Доу Чжао тут же велела Цуй Лэн:

— Сходи, узнай, зачем приходил хоу Динъань.

Цуй Лэн кивнула и ушла.

Когда ударил четвёртый барабан, Вэй Тиньюй вернулся, сияя от радости.

— Жена, угадай, зачем приходил хоу Динъань?

Доу Чжао, уже зная ответ, с притворной улыбкой спросила:

— Зачем?

— Он запретил Да-хэ вмешиваться в дела семьи Чжоу и запер его дома. А чтобы мы случайно не отправились завтра во дворец, объезжает всех с дарами. Мы — первые, к кому он заглянул. И говорил он... почти то же, что и ты!

Доу Чжао улыбнулась: — Вот и хорошо. Теперь ты можешь спать спокойно.

— Недаром говорят: добродетельная жена — сокровище, — рассыпался в комплиментах Вэй Тиньюй. — Повезло мне с тобой. А то бы и вправду опозорился.

Затем он сделал надутую мину и с притворной обидой начал выталкивать жену на внутреннюю сторону кровати: — Я хочу спать на кровати. Не хочу больше спать на деревянной тахте.

Так он извинялся.

Доу Чжао с улыбкой уступила ему место на внешнем краю постели.

Вскоре Вэй Тиньюй уже тихо посапывал.

 

Вернуться к оглавлению