Blossom/Девять оттенков пурпура — Глава 115. Былое (часть 2)

Она вспомнила, как однажды проходила мимо поместья гуна Ин — деревья, старые, как сама эпоха, раскрывали ветви, словно зонты, заслоняя от времени стены, покрытые мхом. Дом уже ветшал, но хранил величие, тишину, прошлое.

— Передай Дуань Гуну и Чэнь Сяофэну, — сказала она, — чтобы поступали, как те сами хотят. Делают что хотят — пусть делают. Главное, не ссорьтесь. Проводите их с уважением.

Сусин опешила.

Семья Доу была знатной, а четвёртая госпожа — не из тех, кто пасует перед трудностями. Однако в её голосе теперь звучали осторожность и отступление. Сусин вспомнила, какой бледной была Доу Чжао прошлой ночью.

Неужели госпожа что-то почувствовала?

Могли ли эти люди быть настолько опасны, что даже она не осмелилась их задеть?

Доу Чжао заметила замешательство Сусин, но не могла всё объяснить.

Особняк гуна Ин находился в переулке Цзяочжунфан, на севере столицы, занимая целый квартал. Род гуна существовал уже более ста лет и долгое время пользовался особым благоволением. Старожилы столицы давно прозвали ту улицу «Переулком гуна Ин» и почти никто не помнил её настоящего названия. С тех пор как Сун Мо убил отца и брата, говорили, будто ночами в переулке слышатся зловещие стоны. Те, кто мог, съехали, и прежний центр столицы постепенно превратился в запущенное место, где селились лишь самые бедные. Даже в таком запустении особняк гуна Ин пугал прохожих — его сторонились, позволив разрушаться день за днём.

Доу Чжао знала: с такими людьми шутки плохи.

— Не спрашивай, просто выполняй, — снова и снова велела она Сусин.

Та кивнула и ушла сообщить об этом Дуань Гунъи. Вернувшись, она неуверенно сказала:

— Госпожа, кажется, господин Чэнь тоже не спал всю ночь. Когда я выходила, его слуга спросил, проснулись ли вы. Говорил, господин Чэнь уже несколько раз посылал его узнать о вашем самочувствии...

Доу Чжао удивилась. Неужели и он что-то почувствовал?

Господин Чэнь всегда хранил молчание о своём прошлом, но за два года общения она поняла — человек он непростой.

— Пригласи господина Чэня выпить чаю в приёмной, — велела она.

Сусин кивнула и ушла.

Пока одна служанка ушла, в комнату вошла Ганьлу, чтобы помочь с умыванием и причёской. Сулань подала платочек и чулки, шепча:

— Госпожа, как вы думаете, кто этот молодой господин, что остановился у нас? Такой красивый! Я ещё никогда не видела такого... Интересно, кто он и зачем приехал...

Доу Чжао взглянула на её сияющие глаза и, улыбнувшись, сказала:

— Может, отправить тебя к нему в служанки?

— Ни за что! — Сулань вспыхнула и недовольно надулась. — Госпожа, вы опять шутите! Он просто красивый, на него трудно не смотреть. Но это не значит, что я хочу быть его служанкой! Я даже не знаю, кто он и хороший ли человек…

Доу Чжао рассмеялась. В столице десятки знатных дам обсуждали Сун Мо за закрытыми дверями, а стоило назвать его имя вслух — тут же сидели как ни в чём не бывало. Ни одна из них не говорила столь открыто, как Сулань.

Ганьлу тоже засмеялась и пожурила её:

— Да уж, знает же, что госпожа шутит. С чего тебе интересоваться, кто он и откуда?

— Мне просто любопытно! — с улыбкой ответила Сулань, подавая шпильку.

Атмосфера в комнате Доу Чжао была тёплой и живой. После происшествия с Пан Кунбаем, между Ганьлу, Сужуань и сёстрами Бе не осталось преград — говорили свободно, как сёстры.

… 

Когда господин Чэнь вошёл в комнату, под глазами у него темнели круги, лицо было усталым, но серьёзным.

Он сразу попросил отпустить всех служанок.

— Госпожа, боюсь, мы попали в беду, — сказал он серьёзно. — Эти люди совсем не просты. Я почти уверен, что этот молодой господин — наследник гуна Ин, Сун Мо.

Слова прозвучали как гром среди ясного неба.

Доу Чжао похолодела.

— Как вы узнали? — спросила она, понизив голос.

Господин Чэнь на миг замолчал, затем, чуть прищурившись, сказал тихо:

— Вы всегда относились ко мне с доверием, а я всё молчал о том, где был до приезда в Чжэньдин… — в его взгляде мелькнула горечь. — Я служил в Фучжоу, в помощниках у губернатора Чжана Кая.

Он понял, что Доу Чжао, возможно, не знает этого имени, и, преодолев стыд, продолжил:

— Тринадцать лет назад, когда японские пираты осадили Фучжоу, господин Чжан сбежал из города и был схвачен гуном Дином, Цзян Мэйсунем. Тот казнил его за дезертирство. По закону, помощники и писари губернатора подлежали казни за соучастие. Но гун Дин сказал, что в трудные времена нельзя распыляться: если человек не главный виновник, его можно простить и использовать. Нам позволили остаться на службе, дабы искупить вину...

Вернуться к оглавлению