Девять оттенков пурпура — Глава 154. Гонец (часть 1)

Весть, пришедшая из того места, где находился Сун Ичунь, быстро достигла ушей Сун Мо.

— Господин Тао? — На губах Сун Мо появилась насмешливая улыбка. Он обратился к Ся Лянь:

— Пожалуйста, отправь эти письма.

В письмах содержались послания для третьей принцессы, семьи Лу, Чжан Сюмина из дома гуна Цзина, а также для заместителя генерала Ма Юймина из Лагеря небесных Машин.

Ся Лянь молча кивнула и покинула его.

Вскоре после этого к нему, в сопровождении Ли Бай, пришёл Сун Хань, чтобы выразить своё почтение брату.

— Братец, ты должен беречь себя, — сказал он с серьёзным выражением лица. — Я же пойду и постою у маминого гроба.

Сун Мо задумался:

— Через три дня… это ведь будет тридцать седьмой день со дня её смерти, не так ли?

Сун Хань кивнул в ответ.

По традиции, траур по усопшим соблюдался в течение семи дней, с обрядами на седьмой день. Как старший сын, именно он должен был возглавить церемонию.

Если он действительно станет «нетрудоспособным», как того хотел их отец, и не сможет присутствовать на тридцать седьмой день, что подумают родные и знакомые?

Холодная улыбка появилась на губах Сун Мо.

Он мягко спросил:

— Ты уже позавтракал?

— Да! — с готовностью ответил Сун Хань. — Я ел жареные овощи, маринованные баклажаны, вегетарианские булочки и большую миску лапши!

Так он всегда отвечал, когда госпожа Цзян спрашивала его о завтраке.

Услышав это, Сун Мо почувствовал, как к его глазам подступают слёзы.

Он отпустил Ли Бай и тихо сказал брату:

— Я не был дома, когда мама умерла... Расскажи мне о ней, пожалуйста. — В его голосе звучала сдержанность, но в то же время в нём слышалась тоска.

Сун Хань, не подозревая о подтексте, вытер глаза и со вздохом начал свой рассказ:

— После твоего отъезда мама заболела. Сначала она была просто вялой и уставшей, но со временем её состояние ухудшалось — она уже не могла вставать с постели.

Отец сначала пригласил для лечения Ян Сюйшаня. Мама пила его снадобья, но улучшений не было. Тогда отец заменил его на Хуан Чжунли, но состояние мамы стало ещё хуже.

В это время из дворца пришла императрица и порекомендовала Жэнь Чунмина. Мама попробовала и его лекарства, но всё было безрезультатно.

Тогда отец снова позвал Ян Сюйшаня...

Хуан Чжунли и Жэнь Чунмин — знаменитые врачи, которые лечили императора и императрицу соответственно. Хуан является главой Императорского медицинского управления.

Если бы в рецептах Ян Сюйшаня была ошибка, они бы сразу её обнаружили. И вряд ли отец стал бы заставлять трёх придворных врачей назначать что-то сомнительное.

Значит, их мать действительно была больна.

Сун Мо задумался:

— Когда мама болела, кто за ней ухаживал?

— Я, — ответил Сун Хань. — Чжу Цзюнь и Цин Ли по очереди варили ей лекарства, а я сидел у её постели.

Внезапно он вспомнил что-то и слабо улыбнулся:

— Оказалось, мама, как и я, терпеть не могла горькие лекарства. Каждый раз, когда пила отвар, она просила положить много леденцового сахара, а если его не хватало, ела цукаты…

Он всхлипнул:

— Каждый Новый год мама сама шила мне одежду… и дарила монеты с дырочками…

Сун Мо тоже смахнул слезу.

Он достал платок и вытер брату глаза:

— Ладно, Тяньэнь, не плачь! Теперь я буду дарить тебе монетки на Новый год… А одежду…

Кто теперь сошьёт ему новые одежды на праздник? Ведь он не женат…

В этот момент, словно вспышка, в его памяти возник образ Доу Чжао — как она сидела в цветнике, копаясь в земле и выкапывая хризантемы. Простая, естественная, не зависящая ни от чинов, ни от позора.

Если бы это была она… Как бы она утешила Сун Ханя?

Но Сун Мо не стал углубляться в эту мысль — она лишь мелькнула и исчезла. Он попытался успокоить брата:

— Давай я велю Ли Бай сшить тебе новые одежды, хорошо?

— Не хочу! — всхлипнул Сун Хань. — Не хочу одежду… Я хочу маму! Я хочу маму…

Лицо Сун Мо помрачнело. Он молча вытирал слёзы брату.

Через некоторое время Сун Хань немного успокоился и сказал:

— Братец, я больше не хочу ни одежды, ни монеток…

Эти простые слова глубоко ранили Сун Мо.

Он нежно похлопал брата по руке, стараясь успокоить его.

Они сидели рядом, погруженные в молчание.

Наконец, Сун Мо с осторожностью спросил:

— Перед смертью мама… говорила тебе что-нибудь?

Сун Хань покачал головой:

— Она уже не могла говорить…

Сун Мо был ошеломлён.

Его мать всегда была сильной женщиной. Даже если она не могла говорить перед смертью, за время болезни она должна была сказать что-то важное. Не могла же она уйти, не оставив им ни слова…

Что же произошло?

Гнев наполнил его сердце. Он понимал, что не должен срываться на брате, но эмоции были слишком сильными, чтобы их можно было сдержать. Его взгляд стал таким яростным, что испугал Сун Ханя.

— В тот день… погода была хорошая, — тихо произнёс тот. — Бабушка Се принесла османтусовые пирожные, и служанки помогали ей.

Отец с мамой сидели под галереей, любуясь хризантемами.

Я побежал к бабушке Се, чтобы помочь донести пирожные. Когда я вернулся, у отца и мамы были серьёзные лица, и они молчали.

Мама заставила себя съесть пирожное и, сказав, что она уже остыла, велела Ли Бай отвести меня переодеться. Я понял, что они хотят обсудить что-то без меня, и пошёл... но потом вернулся.

Бабушка Се и служанки стояли во дворе. Я дождался подходящего момента и тихонько прокрался обратно... Они ссорились, брат! Сильно ссорились!

Я не успел ничего разобрать — бабушка Се схватила меня и увела под виноградную арку... Она велела никому не говорить о том, что мама и отец ссорились...

Он испуганно взглянул на Сун Мо. — Брат, я никому не говорил...

Вернуться к оглавлению